Арагорн улыбнулся и кивнул Бильбо, а потом снова повернулся к Боромиру.
- Твое сомнение простительно, - мягко сказал он. - Я не очень-то похож на знакомые тебе изваяния Элендила и Исилдура, стоящие в залах Денетора. Я только потомок, а отнюдь не сам Исилдур. Жизнь я прожил долгую и нелегкую, а твой путь из Гондора до Дольна - малая толика моих дорог. Мне пришлось пересечь немало гор и рек, я видел дальние страны, где даже рисунок звезд в небе иной, чем здесь. Но дом мой, уж какой есть, на севере. Род Валандила не прерывался, Меч всегда переходил из рук в руки, хоть нас и становится все меньше. Да, мы - Скитальцы из Пустоземья, следопыты и охотники, только дичь у нас особая - вражьи прислужники; их хватает и за стенами Мордора.
Ты говорил о крепости, принимающей на себя удары Врага, но наша задача в ином. На свете немало зла, для которого ничто - крепостные стены и острые мечи. Много вы знаете о мире за границами Гондора? Там свобода, ты говоришь? Так вот, ее бы там и в помине не было, если бы не мы, северяне. Когда темные твари, которых ты и в кошмаре не видывал, вылезают из-под холмов, из темных лесов, не свобода, а страх царит на равнинах. И тогда на их пути встаем мы. Кто мог бы безопасно пользоваться дорогами, кто мог бы спокойно спать в мирных краях Среднеземья, если бы северяне-дунаданы оставили свою неусыпную службу, если бы покинули этот мир?
Ты говоришь, вас благодарят, но не помогают? Нам не перепадает и этого. Путники косятся, встретив нас на дорогах, селяне изощряются, выдумывая для нас прозвища. Один толстый трактирщик прозвал меня Бродяжником, а между прочим, живет он в одном дне пути от чудищ, которых увидишь только - и обомрешь, а если такое наведается к нему в гости, от деревни и труб не останется. Но он спит себе преспокойно, потому что не спим мы. А по-другому и быть не может. Пусть простой фермер живет, не зная страха, я и мой народ все сделаем, чтобы он жил так и дальше. Для этого храним мы свои тайны, в этом видим свое назначение, покуда в мире еще год за годом зеленеет трава.
Но вот снова меняется мир. Настает новый час. Проклятье Исилдура нашлось. Война - в двух шагах. А значит Меч мой будет откован заново, что уже свершилось, значит, я приду в Минас Тирит!

Пожалуй, настал мой черёд, - сказал Гэндальф. – То, что нам рассказал Глоин и тот факт что за Фродо шла сама Девятка кольца - это уже факт что кольцо полурослика нужно врагу как воздух. А если посмотреть дальше? Девять - у врага. Семь – у врага или уничтожены. Три - мы знаем где. Остается это, одно - отчего же враг так хочет его заполучить? Потому что оно - единое. Между потерей и находкой у нас действительно большая пропасть, но я недавно смог её заполнить. Но я на это потерял слишком много времени, а враг за это время подступил слишком близко, ближе чем мы могли предположить. Хорошо, что и он эту истину открыл поздно.
Вы, я думаю, помните, как я рискнул проникнуть в жилище Колдуна-некроманта а Дол-Гулдоре, и тайно исследовав его, открыл, что мы боялись не с проста: это был Саурон, наш враг, вновь обревший силу. Многие ещё и помнят то, что Саруман нас убедил, открыто не действовать против него, и мы только наблюдали за Врагом. Но когда тень разрослась, даже Саруман передумал, и совет изгнал тьму с Мирквуда. Это произошло в тот самый год, когда нашлось Кольцо. Весьма странное совпарение, и я сомневаюсь что случайное! Но запоздно, как предвидел Элронд. Саурон так же следил за нами, и готовил удар. Он правил Мордором из Минас-Моргула где обитали его девять слуг, пока все не было готово. Тогда, сдалав вид что бежит, но проник в Дарад Дур и открыто заявил о себе. Мы сразу же собрались - то был последний совет, - ибо уже мы не сомневались, что враг ищет Кольцо. Но Саруман нас уверил, что главное никогда не отыщется в Средиземье. А в худшем случае Враг знает что у нас его нету и оно по-прежнему скрывается. Он нас уверил, что Кольцо кануло в Андуин а тот утащил его в море, пока Саурон таился.
Гэндальф тяжело вздохнул и потер глаза.
- И тогда я ошибся, я дал речи Сарумана Премудрого убаюкать себя, а должен был сразу понять суть - тогда не пришлось бы нам сейчас так трудно, как сейчас.
- Мы все тогда ошиблись, и если бы не ты, Тьма сейчас всех нас поглотила бы. Но продолжай, - сказал Элронд.
- С самого начала Сердце у меня было не на месте, хотя и видимой причины на это не было. И мне захотелось узнать, как такая вещица попала к Голуму, и как долго он ею владел. Я понял что тяга к Кольцу его вынудит скоро выйти с пещер. И он вышел. Но он смог обмануть наблюдение, которое я поставил. Но я не стал его искать, и отложил это дело на потом.
За всеми заботами, я перестал замечать бега времени, пока однажды опять не появились сомнения, откуда появилось Кольцо? И что будет, если мои страхи не подтвердятся? Но ни с кем свои опасения я не делил, опасаясь предательства, которое в войнах всегда приносило наибольший урон.
Но семнадцать лет назад я заметил, что всевозможные шпионы - даже звери и птицы собираются вокруг Шира, и страх мой возрос. Я призвал на помощь дунаданов, и они удвоили свои дозоры, а Арагорну, наследнику Исилдура, я открыл свои мысли.

Гэндальф и Фродо

- Проще говоря, он скрылся, - заключил Гэндальф, - и охотиться за ним нам сейчас недосуг. Значит, такая уж у него доля. И быть может, ни он, ни Властелин Мордора не знают, что ему уготовано в будущем.
А теперь я отвечу на вопрос Галдора - немного помолчав, продолжал Гэндальф. - Итак, почему среди нас нет Сарумана и что он мог бы нам присоветовать? Это довольно длинная история, и знает о ней пока только Элронд; впрочем, и ему я рассказал ее вкратце, а она требует подробного изложения, ибо к прежним бедам Средиземья прибавилась еще одна серьезнейшая беда, завершившая на сегодня повесть о Кольце.
Когда этим летом я был в Хоббитании, меня постоянно грызла тревога, и я отправился к южным границам этой маленькой мирной страны, ибо чувствовал, что опасность быстро приближается, хотя и не мог определить - какая. На юге мне рассказали о войне в Гондоре и о том, что гондорцы отступили за Реку; а когда я услышал про Черных Всадников, ощущение приближающейся опасности усилилось. Однако никто их как будто не видел - даже несколько усталых беженцев с юга, которые встретились мне по дороге; и все же моя тревога росла, ибо южные беженцы были очень напуганы, а причину страха почему-то скрывали. Тогда я свернул на Неторный Путь, и в Пригорье мне встретился Радагаст Карий - он, как и я, носит титул Мудрого. Радагаст некогда жил в Розакрайне, рядом с Лихолесьем, но куда-то переселился... Так вот, он сидел у обочины дороги, а рядом, на лугу, пасся его конь.
"Гэндальф! - обрадовано вскричал Радагаст. - Тебя-то я и разыскивал. Мне сказали, что ты обитаешь на западе, в стране именуемой Хоббитания, - я ведь совсем этих мест не знаю".
"Правильно сказали, - ответил я, - до Хоббитании отсюда - рукой подать. Но у тебя, вероятно, важные новости? Ты ведь никогда не любил путешествовать, и едва ли твои привычки изменились".
"Очень важные, - сказал Радагаст. Потом, тревожно оглядевшись, добавил: - Очень важные и очень скверные. Назгулы. Они опять появились. В этот раз - как Черные Всадники. Им удалось переправиться через Реку, и теперь они движутся к северо-западу".
Вот почему меня грызла тревога, - посмотрев на Фродо, проговорил Гэндальф. - "У Врага здесь какая-то тайная надобность или тайный умысел", - сказал Радагаст.
"Что ты имеешь в виду?" - спросил я.
"А зачем Призрачным Всадникам Хоббитания?"
Тут мне, признаться, стало не по себе, ибо сражение с Девяткой назгулов устрашит и самого отважного из Мудрых: все они в прошлом великие воины, а их Предводитель - чародей и король - наводил ужас на своих врагов, даже когда еще не был призраком.
"Кто прислал тебя ко мне?" - спросил я.
"Саруман Белый, - ответил Радагаст. - И он просил меня тебе передать, что, если ты нуждаешься в какой-нибудь помощи, поезжай к нему в Ортханк; однако не медли".
Эти слова ободрили меня. Ибо Саруман - мудрейший из Мудрых... так мне в то время казалось. Радагаст тоже могущественный маг, исконный повелитель растений и животных (особенно ревностно служат ему птицы), но Саруман исстари следит за Врагом, он хорошо изучил все его повадки и часто помогал нам справиться с ним. Мы легко выбили Врага из Дул-Гулдура благодаря мудрым советам Сарумана; жаль, что нас тогда не удивила ответная победа Врага на юге...
"Я поеду к Саруману", - проговорил я. Мне подумалось, что, быть может, Саруман знает, как прогнать назгулов за Андуин.
"Но отправляйся сейчас же, - посоветовал Радагаст, - ибо я искал тебя довольно долго, а Саруман говорил, что к ранней осени назгулы сумеют добраться до Хоббитании - и тогда он не сможет тебе помочь. А мне пора поворачивать восвояси". Радагаст безмолвно подозвал коня, вскочил в седло и хотел уехать.
"Подожди, Радагаст! - крикнул я ему вслед. - Оповести своих подданных, зверей и птиц, что нам, вероятно, понадобится их помощь".
"Считай, что они оповещены", - сказал он и, тронув коня, быстро скрылся из глаз, словно бы спасаясь от Девятки назгулов.
Я не мог тогда же последовать за Карим. Мой конь был измучен, да и я устал: мы покрыли в тот день огромное расстояние; а главное, мне хотелось собраться с мыслями. И вот, отложив решение на утро, я переночевал в пригорянском трактире, а выспавшись, решил отправиться к Саруману - никогда не прощу себе этой ошибки!
Фродо я написал подробное письмо, в котором объяснил, что мы встретимся у эльфов, и поручил отослать письмо Лавру Наркиссу - он хозяин трактира, мой давний знакомец, - а утром, затемно, отправился в путь. Саруман живет далеко на юге, в крепости Изенгард к северу от Ристании. С юга просторную Ристанийскую равнину замыкают Белые горы Гондора, или Эред Нимрас по-нуменорски, а на севере в нее вклинивается Мглистый хребет; там, в неприступной высокогорной долине, окруженной могучими отвесными скалами, расположен замок Сарумана Ортханк. Этот замок - высокий, с тайными покоями - возвели в стародавнее время нуменорцы, и попасть в него можно только через ворота, которые перегораживают Изенгардское ущелье, рассекающее естественную ограду долины - пояс из темных каменных утесов.
Я подъехал к воротам на исходе дня; их охраняла многочисленная стража; но Саруман, видимо, давно меня ждал: ворота распахнулись и, когда я проехал, бесшумно захлопнулись за моей спиной; и меня вдруг кольнуло неясное опасение.
Однако я все же подъехал к замку, и Саруман, неспешно спустившись по лестницы, отвел меня в один из верхних покоев. На руке у него я заметил кольцо.
"Итак, ты приехал", - сказал он степенно, но мне показалось, что в его глазах вспыхнула на мгновение холодная насмешка.
"Приехал, как видишь, - ответил я. - Мне нужна твоя помощь, Саруман Белый!" Услышав свой титул, Саруман разозлился.
"Ты просишь помощи, Гэндальф Серый? - с издевкой в голосе переспросил он. - Значит, хитроумному и вездесущему магу, который вот уже третью эпоху вмешивается во все дела Средиземья - причем обычно непрошено и незвано, - тоже может понадобиться помощь?"
Меня поразил его злобный тон. "Не ты ли, - удивленно спросил его я, - наказал гонцу Радагасту Карему передать мне, что нам надо объединить наши силы?"
"Предположим, что я ему это сказал, - ответил Саруман. - А теперь объясни мне, почему ты явился сюда так поздно? Ты долго скрывал от Совета Мудрых и от меня, Верховного Мудреца Совета, событие поистине величайшей важности! А сейчас, бросив укрывище в Хоббитании, ты спешно приехал ко мне... Зачем?"
"Затем, что Девятеро черных кольценосцев опять начали свою призрачную жизнь. Затем, что они переправились через Реку. Радагаст сказал..."
"Радагаст Карий? - с хохотом перебил меня Саруман, и его презрение прорвалось наружу. - Радагаст - Грозный Повелитель Букашек? Радагаст Простак! Радагаст Дурак! Хорошо, что у него хватило ума без рассуждений сыграть свою дурацкую роль! Он неплохо сыграл ее - и вот ты здесь. Здесь ты и останешься, Гэндальф Серый, - надо же тебе отдохнуть от путешествий. Ибо этого хочу я, Саруман, Державный Властитель Колец и Соцветий!"
Он резко встал, и его белое одеяние внезапно сделалось переливчато-радужным, так что у меня зарябило в глазах.
"Белый цвет заслужить нелегко, - сказал я. - Но еще труднее обелить себя вновь".
"Обелить? Зачем? - Саруман усмехнулся. - Белый цвет нужен Мудрым только для начала. Отбеленная или попросту белая ткань легко принимает любой оттенок, белая бумага - любую мудрость".
"Потеряв белизну, - упорствовал я. - А Мудрый остается истинно мудрым, лишь пока он верен своему цвету".
"Довольно! - резко сказал Саруман. - Мне некогда слушать твои поучения. Ибо я назвал тебя в свой замок, чтобы ты сделал окончательный выбор".
Саруман приосанился и произнес речь - по-моему, он ее приготовил заранее: "Предначальная Эпоха миновала, Гэндальф. Средняя тоже подходит к концу. Начинается совершенно новая эпоха. Годы эльфов на земле сочтены; наступает время Большого Народа, и мы призваны им управлять. Но нам необходима полнота всевластья, ибо лишь нам, Мудрейшим из Мудрых, дано знать, как устроить жизнь, чтобы люди жили мирно и счастливо.
Послушай, Гэндальф, мой друг и помощник, - продолжал Саруман проникновенно и вкрадчиво, - о нас с тобою я говорю "мы", в надежде, что ты присоединишься ко мне. На земле появилась Новая Сила. Перед ней бессильны прежние Союзы. Время нуменорцев и эльфов прошло. Я сказал - выбор, но у нас его нет. Мы должны поддержать Новую Силу. Это мудрое решение, поверь мне, Гэндальф. В нем - единственная наша надежда. Победа Новой Силы близка, и поддержавших ее ждет великая награда. Ибо с возвышением Новой Силы будут возвышаться и ее союзники; а Мудрые - такие, как мы с тобой, - постепенно научатся ею управлять. О наших планах никто не узнает, нам нужно дождаться своего часа, и сначала мы будем даже осуждать жестокие методы Новой Силы, втайне одобряя ее конечную цель - Всезнание, Самовластие и Порядок, - то, чего мы мечтали добиться, а наши слабые или праздные друзья больше мешали нам, чем помогали. Нам не нужно - и мы не будем - менять наших целей, мы изменим лишь способы, с помощью которых мы к ним стремились.
"А теперь послушай меня, Саруман, - сказал я ему, когда он умолк. - Мы не раз слышали подобные речи, но их произносили глашатаи Врага, дурача доверчивых и наивных. Неужели ты вызвал меня для того, чтобы повторить мне их болтовню?"
Он искоса глянул на меня и спросил: "Так тебя не прельщает дорога Мудрейших? Все еще не прельщает? Ты не хочешь понять, что старые средства никуда не годятся? - Саруман положил мне руку на плечо и тихо сказал, почти прошептал: - Мы должны завладеть Кольцом Всевластья. Вот почему я тебя призвал. Мне служат многие глаза и уши, я уверен - ты знаешь, где хранится Кольцо. А иначе зачем бы тебе Хоббитания - и почему туда же пробираются назгулы?" Саруман посмотрел на меня в упор, и в его глазах полыхнула алчность, которую он не в силах был скрыть.
"Саруман, - отступив, сказал я ему, - нам обоим известно, что у Кольца Всевластья может быть только один хозяин, поэтому не надо говорить "мы". Но теперь, когда я узнал твои помыслы, я ни слова не скажу тебе про Кольцо. Ты был Верховным Мудрецом Совета, однако тебе невмоготу быть Мудрым. Ты, как я понял, предложил мне выбор - подчиниться Саурону или Саруману. Я не подчинюсь ни тому, ни другому. Что-нибудь еще ты можешь предложить?"
Он глянул на меня холодно и с угрозой. "Я и не надеялся, - проговорил он, - что ты проявишь благоразумие Мудрейшего - даже ради своей собственной пользы; однако я дал тебе возможность выбрать, и ты выбрал воистину глупейшее упрямство. Что ж, оставайся покуда здесь".
"Покуда - что?" - спросил его я. "Покуда ты не откроешь мне, где хранится Кольцо, - ответил он мне. - Или покуда оно не отыщется вопреки твоему малоумному упрямству. Тогда, вероятно, Державный Властитель сможет заняться второстепенными делами. Он решит, к примеру, какой награды заслуживает упрямство Гэндальфа Серого".
"Решить-то, пожалуй, ему будет просто, - проговорил я, - да легко ли выполнить?" Но Саруман только издевательски рассмеялся, ибо он знал не хуже меня, что я произношу пустые слова.
Меня отвели на Дозорную площадку, с которой Саруман наблюдает за звездами; спуск оттуда - витая лестница в несколько тысяч каменных ступеней - охраняется внизу отрядом стражников; да и ведет эта лестница во внутренний двор. Оставшись один, я оглядел долину, некогда покрытую цветущими лугами; теперь лугов здесь почти не осталось: я видел черные провалы шахт, плоские крыши оружейных мастерских и бурые дымки над горнами кузниц. Дымки подымались отвесно вверх, ибо долина защищена от ветра поясом скал, и сквозь дымное марево, которое окутывало башню Ортханка, мне были видны стаи волколаков и отряды хорошо вооруженных орков - Саруман собирает собственное воинство, значит Врагу он еще не подчинился. Крохотной была Дозорная площадка - я не мог согреться даже ходьбой, а вечные ледники дышали вниз холодом, и в долину сползали промозглые туманы; но горше дыма изенгардских кузниц, мучительней холода и сильней одиночества меня терзали мысли о Всадниках, во весь опор скачущих к Хоббитании.
Я был убежден, что это назгулы, хотя и не верил теперь Саруману; однако про назгулов он не солгал, ибо по дороге я слышал известия, которые подтвердили его слова. Мне было страшно за друзей в Хоббитании, и все же меня не покидала надежда: я надеялся, что Фродо, получив письмо, не медля ни дня, отправился в Раздол и Черные Всадники его не нашли. Однако жизнь все переиначила. Я надеялся на исполнительность хозяина трактира и опасался могущества Властелина Мордора. Но Лавр забыл отправить письмо, а девять прислужников Черного Властелина оказались слабее, чем я о них думал, - у страха, как известно, глаза велики, и я, пойманный в Саруманову ловушку, одинокий, испуганный за своих друзей, переоценил могущество и мудрость Врага.
- Я видел тебя! - вдруг воскликнул Фродо. - Ты ходил, словно бы заключенный в темницу - два шага вперед и два назад, - но тебя ярко освещала луна!
Гэндальф удивленно посмотрел на Фродо.
- Это был сон, - объяснил ему хоббит, - и я его сейчас очень ясно вспомнил, хотя приснился-то он мне давно: когда я только что ушел из дома.
- Да, темница моя была светлой, - сказал Гэндальф, - но ни разу в жизни меня не одолевали столь мрачные мысли. Представьте себе, я, Гэндальф, угодил в предательские паучьи сети! Однако и в самой искусной паутине можно отыскать слабую нить.
Сначала я поддался мрачному настроению и заподозрил в предательстве Радагаста Карего - именно на это и рассчитывал Саруман, - однако, припомнив разговор с Радагастом, понял, что Саруман обманул и его: я неминуемо ощутил бы фальшь, ибо Радагаст не умеет притворяться. Да, Радагаст был чист предо мной - именно поэтому попал я в ловушку: меня убедили его слова.
Но поэтому лопнул и замысел Сарумана: Радагаст выполнил свое обещание. Расставшись со мной, он поехал на восток и, когда добрался до Мглистых гор, поручил Горным Орлам помогать мне. От них ничто не могло укрыться: ни назгулы, ни огромные стаи волколаков, ни орды орков, вторгшихся в Лихолесье, чтобы освободить злосчастного Горлума; и Орлы отправили ко мне гонца.
Однажды ночью, уже под осень, быстрейший из Горных Орлов - Ветробой - прилетел в Изенгард и, снизившись над Ортханком, увидел меня на Дозорной площадке.
"Я принес тебе важные известия", - сказал он. Когда Ветробой передал мне новости, собранные Орлами, я его спросил:
"А меня ты можешь унести отсюда?"
"Могу, - сказал он. - Если нам по дороге. Я был послан сюда как гонец, а не как конь. Впрочем, если тебе нужен конь, я доставлю тебя в Эдорас, к ристанийцам, - такое расстояние для меня не крюк" Что ж, о лучшем и мечтать было нечего, ибо в Мустангриме, где живут ристанийцы, давние повелители диких коней, я мог получить то, что мне требовалось - а требовался мне быстроногий конь, чтобы побыстрее добраться до Хоббитании.
"Ты думаешь, они не подчинились Врагу?" - на всякий случай спросил я у Орла, ибо предательство Сарумана Белого подорвало мою веру в Светлые Силы.
"Ристанийцы платят Мордору дань - ежегодно отсылают туда коней, так я слышал, - ответил Орел. - Это именно дань, а не дар союзнику. Но если Саруман, как ты говоришь, тоже превратился в Темную Силу, ристанийцы не смогут отстоять свою независимость".
Ветробой пролетел над Ристанийской равниной и приземлился у северо-западных отрогов Белых гор, неподалеку от крепости Эдорас. Здесь уже ощущалось перерождение Сарумана: он опутал ристанийцев сетями лжи, и конунг не поверил моим словам, когда я сказал, что Саруман - предатель. Однако он разрешил мне выбрать коня - с тем чтоб я тотчас же уехал из Ристании, - и мой выбор очень его раздосадовал: я выбрал на диво резвого коня, он считался, как мне с горечью поведал конунг, лучшим конем в табунах Ристании.